про то, как царь Долдон прикордонный ввел закон.
В государстве у Долдона, что
ни день, то новизна,
Издает, подлец, Законы, что
дуреет вся страна.
То ли денег не хватает, на
питание « семье»,
Кто его, собаку, знает, что
за мысли в голове.
Весь народ чумеет прямо: «
Ну, куда же мы идем?»
Что ни день, то ближе яма,
вот в нее и попадем.
Бродит люд, в стране, как
тени, мрет миллионами народ,
Но Долдону все до фени, он
то всласть себе живет.
Всяк, в « семье », кормушку
мает, пополняет каждый день,
Сок с народа выжимает,
посему народ, как тень.
На просторах государства,
все, как в жутиках, в кино,
Может есть и хуже царство,
но незнамо где оно.
Где была, когда то, пашня,
колосилися хлеба,
Табуном бурьян вчерашний
топчет в поле худоба.
В селах свет ночами тушат,
чтоб клепали, мол, детей,
А купцов налогом душит
Верхний мытарь – грамотей.
Гибнут сотнями шахтеры, в
копях, горбясь на царя.
Хоть они и бузотеры, но
бузят то все зазря.
Глух Долдон к шахтерским
бедам, плохо платит им за труд,
Он то каждый день с обедом,
дети с голода не мрут.
Жить ему легко на свете,
есть бояре при дворе,
Ездит каждый день в карете, иль
летает на « ковре».
Что - то, где - то там
решает, каждый день делов то тьма,
Правда часто потешает, «
чудным проблеском ума ».
Свищет ветер, без покоя, в
голове его пустой,
Выдаст, иногда, такое,
хочешь - падай, хочешь - стой.
Потешается планета, ужасается
порой,
Как услышит речи эти, что
глаголет наш герой.
То из « ящика » расскажет,
как ворует газ с трубы,
То боярам, вдруг, прикажет,
срезать корм для худобы.
Сев завалит, люди сохнут, а
ему ну хоть бы хны:
« Ничего, не передохнут,
ведь живем то без войны ».
То дубинкой, реактивной, по
ковру, вдруг, долбанут,
Вновь из « ящика », скотина:
« Ничего, переживут.
Ведь ученья проходили,
ратный то нелегок труд,
А потом евреев сбили, их
везде и всюду бьют ».
В государстве, без закона,
воет воем весь народ,
Расскажу Вам, про Долдона,
интересный эпизод.
Раз решилося кумпанство, из
зажиточных купцов,
Прокатиться в Польско
панство, прикупить там жеребцов.
Подсобрали золотишко,
позашили в пояса,
На дорогах лихо слишком,
бродят банды по лесам.
Помолились на дорогу и поехали
гурьбой,
Отдались на милость Бога и
склонились пред судьбой…
Долго ль, коротко ль,
добрались, в Польско панство, на базар,
На базаре приценялись,
торговались за товар.
Не могло и быть иначе, че бы
перлись в ту страну,
Каждый брал заморску клячу,
не одну – по табуну.
Нет, совсем не шутка это,
каждый скидочку просил,
Самоходна ведь карета, в
сотню лошадиных сил…
Сторговались, прикупили, ну,
конечно, напились,
В кабаке товар обмыли,
восвоясьи собрались.
Поутру, попив рассола, сев в
« кареты », помолясь,
Вся орава, газ до пола, к
Киев – граду подалась.
До кордона путь не близкий,
кое – где снега мели,
Кое – где туманчик низкий,
стлался, около земли.
На привале выпивали, все
знакомо, не впервой,
Ели, спали, отдыхали, чтобы
путь продолжить свой.
Ночь и день, и, снова ночка,
темнота кругом уже,
Приближалась мытни точка,
что стоит на рубеже.
На душе теплее стало, близко
уж родной кордон,
Но кумпанщина не знала,
новый ввел Долдон закон.
На меже их поджидали
бессарабы, русаки,
Тоже ехали, не знали, о
Законе, чудаки.
Все с « карет » повылезали,
до дверей полезли, враз,
У дверей они узнали, про
Долдоновский Указ.
Вышел мытник, сонный очень,
кое - как продрал глаза,
На купцов приподнял очи, и
внушительно сказал:
« Что вы, здесь, толпой
кричите, дорогие господа,
По Указу заплатите, и
езжайте кто куда.
Тут толпа завозмущалась,
шум, ну, как на море шторм,
Денег то впритык осталось,
только - только на прокорм.
« Мы же были на чужбине, кто
же знал об этом вот,
Что, какому – то, вражине,
эта дурь в башку взбредет.
Мы то денег брали столько,
чтоб кобылу прикупить,
И на мытне, нужно сколько,
за кобылу уплатить.
Сжить хотите нас со свету,
всех с Долдоном – дураком,
Что теперь, бросать карету и
домой идти пешком?»
Мытник: « Знать ни че не
знаю, хоть помрите здесь, сейчас,
Вас, конечно, понимаю,
но Указ - то есть Указ.
Не могу его нарушить, хоть
тут встаньте на рога,
Мне же тоже, Бога в душу,
своя шкура дорога ».
Мужики все чуть не плачут: «
Разве можно так шутить?
Чтоб ввезти заморску клячу,
столько нужно заплатить,
Что продашь портки и хату,
чтобы мытне рот заткнуть,
На Долдонову зарплату, ну,
ни пернуть, ни вздохнуть ».
Мытник молвил: « Как хотите,
это ваш нелегкий крест,
По пятьсот за въезд платите,
полторушку за проезд.
Мы снарядим вам охрану, вас
до дома довезут,
А кому не по карману,
оставайтесь дохнуть тут.
Не гневите, люди, Бога, иль
нюхнете лиха фунт,
Кликну войско на подмогу,
вмиг подавят этот бунт »…
Отойдешь тут, поневоле, с
войском, это уж всерьез,
Дай, в тот миг, народу волю,
мытню б в пух и прах разнес.
Мужики живьем готовы шкуру
драть на холуе,
Смехом смех, а ввоз обновы
встал в две тысячи у.е…
Нелегко пришлось кумпанству,
слышать приговор таков,
Будут помнить Польско
панство, до скончания веков…
Чем закончилось, не знаю,
добрались ли все до мест?
Может - в поле умирают,
может - двинули в объезд.
Но закажут детям, внукам,
чтоб тикали из страны,
Пока правит эта сука, да
Долдона лизуны.
Плохо жить в Долдонском
царстве, не имеет люд покой,
В беззаконном государстве,
вряд ли будет толк, какой.
Вор на воре, вором правит.
Подлецу - то, все к лицу,
Всяк, тельца златого славит,
поклоняется тельцу…
Есть одно, что удивляет,
сколь терпим его народ?
Даже рот не разевает,
потихоньку мрет и мрет…
Осенило, в ночь, Долдона,
захотелось уточнить,
Сколько сдохло миллионов,
сколько нужно уморить?
Вызвал счетчика с приказа,
чтобы это все узнать,
Повелел ему – зараза весь свой люд переписать…
Будем ждать теперь итога, от
правления царя,
Болтуна и демагога, жаль,
что нету бунтаря,
Чтобы кровь застыла в жилах,
чтоб боялся, супостат,
Что его из « воли » вилы,
люд воткнет в Долдонов зад.